Вообще в нашей культуре заложено противоречие: с одной стороны – око за око и воспевание кровной мести, с другой – подставь вторую щеку и возлюби своих врагов. В современном обществе месть воспринимается скорее как неспособность обуздать агрессивные порывы, как нечто стыдное и не очень социально правильное. «Месть – блюдо, которое подают холодным». «Сядь на берегу реки и дождись пока труп врага проплывет мимо». Мы слышим эти выражения и ехидно улыбаемся. Но ведь это две противоположные установки. В первой версии мы активно восстанавливаем нарушенный баланс, во второй – ждем возмездия свыше, как будто есть какой-то закон всемирной справедливости, который работает самостоятельно, ведь добро побеждает зло. Но в основе обоих ожиданий лежит желание отомстить: «Придет война – хлебушка попросишь». Откуда берется желание отомстить? Неверно говорить о жажде мести как о чувстве. Желание отомстить появляется на базе других чувств и призвано восстановить нарушенный баланс. Чем ближе «пуля» пролетает к персональной самоидентичности и касается не отдельно взятого поведения, а самой личности, тем сильнее будет переживаться неудовлетворение. Из этого следует, что тяжесть «ранения» — это некоторая субъективная величина, которую может измерить только сам человек, столкнувшийся с болью. Иногда мы недоумеваем: как так – человек заводится на ровном месте, ведь это такая мелочь. Нам обидно, мы злимся, и кажется, что единственный способ восстановить баланс и разрядиться – это отомстить. Как мы действуем?
|